Для того, кто искусен в изменениях, даже хаос упорядочен.
Осторожно: графоманство
….Странный кусочек штиля в глазнице урагана. Прозрачный хрусталь водной пучины, весь в прожилках сверкающей рыбьей чешуи. Острые, как испанские стилеты, лучи солнца, сталкиваясь с поверхностью, преломляясь, меняя направление, разрезают море на неровные части. Усталому кораблю, израненному бурей, с порванными парусами и оборванными тросами, не хватает даже сил качаться на волнах. Наверное, еще и потому, что волн нет. Корабль не может испугать угрожающая тишина вокруг. Нет ни звука, ни вплеска, ни скрипа, ни птичьего крика. Птиц, кстати, нет. Чаек нет. Побережье далеко. Земли не видно.
Пассажиры корабля спят, утомленные бездельем и скукой. Ленивая сиеста растянулась на шезлонгах. Тянутся минуты, тихо шуршит белый морской песок в часах. Он стоит у штурвала, сосредоточено крутит деревянное колесо. Иногда он отбрасывает упавшую прядь со лба, и тогда ему кажется, что дует ветер: он начинает с новыми силами терзать штурвал.
Она сидит на краю мостика, свесив ноги вниз, и смотрит на воду. Ее плечи опущены, тело расслаблено, глаза затянуты блаженной негой. Ей кажется, что она счастлива….
Она: Что ты там делаешь? Иди лучше сюда.
Он: Я занят делом.
Она: (насмешливо) Делом?
Он: Да. Кто-то же должен стоять у руля.
Она: С чего ты взял, что ты?
Он: Больше некому.
Она: Больше некому! Смешно. Это универсальное оправдание. Здесь не действует правило рака, который на безрыбье становится рыбой.
Он: Но если никто не встанет у руля, мы не двинемся с места!
Она: Точно – не двинемся. А зачем?
Он: Мне здесь не нравится.
Она: В других местах еще хуже.
Он: Хуже? А что значит твое «хуже»? В других местах не так скучно, по крайней мере.
Она: Тебе скучно?
Он: Дико. Дико скучно. Хоть бы одна живая душа, поговорить. Одни тюлени ленивые, развалили телеса, нежатся на солнышке, безмозглые. И ты тут еще….
Она: Я тоже тюлень?
Он: Ты хуже, чем тюлень. Ты как раз наоборот. От тебя никуда не деться. Всюду, куда не пойду – ты. Поплыву на север, к вечным льдам, где даже хищные, привыкшие к суровой жизни альбатросы порой падают в воду от холода и бессилия, где, казалось бы, все, даже самые сильные чувства превращаются в хрупкое стекло, где мысли если и есть, то текут медленно и размерено… Плыву и думаю: туда-то ты точно не доберешься. Только подумаю, как будто из воздуха появляется айсберг, а на вершине восседаешь ты, как на зеленом холмике, на пикнике. Кошмар. Ну, думаю, убегу, все равно убегу, на юге спрячусь, затеряюсь среди винегрета бесчисленных райских островов. Там теплые течения уносят за край земли самые застарелые печали, там найду долгожданный покой, освобожусь от тебя, наконец. Не тут-то было. Снова ты. Везде, повсюду, кругом – ты.
Она: Дорога любви - кольцевая, ты слышал? Если кто-то убегает от тебя, убеги и ты от него. Два одиночества, два вечных беглеца где-нибудь да встретятся. Обратное правило тоже действует.
Он: Не понимаю.
Она: Ничего нового. Ты вообще редко что-либо понимаешь. Не убегай, говорю. Пойди мне навстречу.
Он: Ни за что.
Она: Тогда не жалуйся. Ты обречен видеть меня повсюду, ты обречен говорить со мной даже в тех местах, где звуки человеческого голоса не слышны. Ты встретишь меня на Северном полюсе и в Долине Смерти. Я буду лететь с тобой в горящем самолете, буду плыть на том же пароходе, который потерпит крушение, и вместе с тобой буду ютиться на маленьком плоту. Всегда и всюду, понял?
Он: Кошмар. Точно – ты мой кошмар!
Она: Хочешь сказать, я иллюзия? Ну и ну. Я из плоти и крови. Вот взгляни: я порезала палец, и из него течет кровь. Настоящая. Хочешь попробовать, какова она на вкус?
….Странный кусочек штиля в глазнице урагана. Прозрачный хрусталь водной пучины, весь в прожилках сверкающей рыбьей чешуи. Острые, как испанские стилеты, лучи солнца, сталкиваясь с поверхностью, преломляясь, меняя направление, разрезают море на неровные части. Усталому кораблю, израненному бурей, с порванными парусами и оборванными тросами, не хватает даже сил качаться на волнах. Наверное, еще и потому, что волн нет. Корабль не может испугать угрожающая тишина вокруг. Нет ни звука, ни вплеска, ни скрипа, ни птичьего крика. Птиц, кстати, нет. Чаек нет. Побережье далеко. Земли не видно.
Пассажиры корабля спят, утомленные бездельем и скукой. Ленивая сиеста растянулась на шезлонгах. Тянутся минуты, тихо шуршит белый морской песок в часах. Он стоит у штурвала, сосредоточено крутит деревянное колесо. Иногда он отбрасывает упавшую прядь со лба, и тогда ему кажется, что дует ветер: он начинает с новыми силами терзать штурвал.
Она сидит на краю мостика, свесив ноги вниз, и смотрит на воду. Ее плечи опущены, тело расслаблено, глаза затянуты блаженной негой. Ей кажется, что она счастлива….
Она: Что ты там делаешь? Иди лучше сюда.
Он: Я занят делом.
Она: (насмешливо) Делом?
Он: Да. Кто-то же должен стоять у руля.
Она: С чего ты взял, что ты?
Он: Больше некому.
Она: Больше некому! Смешно. Это универсальное оправдание. Здесь не действует правило рака, который на безрыбье становится рыбой.
Он: Но если никто не встанет у руля, мы не двинемся с места!
Она: Точно – не двинемся. А зачем?
Он: Мне здесь не нравится.
Она: В других местах еще хуже.
Он: Хуже? А что значит твое «хуже»? В других местах не так скучно, по крайней мере.
Она: Тебе скучно?
Он: Дико. Дико скучно. Хоть бы одна живая душа, поговорить. Одни тюлени ленивые, развалили телеса, нежатся на солнышке, безмозглые. И ты тут еще….
Она: Я тоже тюлень?
Он: Ты хуже, чем тюлень. Ты как раз наоборот. От тебя никуда не деться. Всюду, куда не пойду – ты. Поплыву на север, к вечным льдам, где даже хищные, привыкшие к суровой жизни альбатросы порой падают в воду от холода и бессилия, где, казалось бы, все, даже самые сильные чувства превращаются в хрупкое стекло, где мысли если и есть, то текут медленно и размерено… Плыву и думаю: туда-то ты точно не доберешься. Только подумаю, как будто из воздуха появляется айсберг, а на вершине восседаешь ты, как на зеленом холмике, на пикнике. Кошмар. Ну, думаю, убегу, все равно убегу, на юге спрячусь, затеряюсь среди винегрета бесчисленных райских островов. Там теплые течения уносят за край земли самые застарелые печали, там найду долгожданный покой, освобожусь от тебя, наконец. Не тут-то было. Снова ты. Везде, повсюду, кругом – ты.
Она: Дорога любви - кольцевая, ты слышал? Если кто-то убегает от тебя, убеги и ты от него. Два одиночества, два вечных беглеца где-нибудь да встретятся. Обратное правило тоже действует.
Он: Не понимаю.
Она: Ничего нового. Ты вообще редко что-либо понимаешь. Не убегай, говорю. Пойди мне навстречу.
Он: Ни за что.
Она: Тогда не жалуйся. Ты обречен видеть меня повсюду, ты обречен говорить со мной даже в тех местах, где звуки человеческого голоса не слышны. Ты встретишь меня на Северном полюсе и в Долине Смерти. Я буду лететь с тобой в горящем самолете, буду плыть на том же пароходе, который потерпит крушение, и вместе с тобой буду ютиться на маленьком плоту. Всегда и всюду, понял?
Он: Кошмар. Точно – ты мой кошмар!
Она: Хочешь сказать, я иллюзия? Ну и ну. Я из плоти и крови. Вот взгляни: я порезала палец, и из него течет кровь. Настоящая. Хочешь попробовать, какова она на вкус?
@темы: Графомания
-
-
13.05.2009 в 13:39Мощно.